Время неумолимо в своем стремительном движении. Не знаю — может, это возрастное восприятие или, действительно, время уплотнилось до невероятных величин, но… 27 лет после жуткой трагедии в Пригородном районе пролетели стрелой. Помню, в конце 90-х, в канун очередной годовщины бойни, получившей в новейшей истории название «осетино-ингушский конфликт», я случайно познакомился с Айной Буружевой, уроженкой села Октябрьское, что под Владикавказом.
Мы ехали в автобусе, и собеседница с каким-то холодящим душу спокойствием, в котором еле заметно улавливалась отрешенность от всего мирского, рассказывала мне о пропавших без вести отце, трех братьях, родных тетке, дяде, двоюродном брате. В ее полностью выплаканных глазах иногда скользил лучик света, когда она вспоминала соседей, так же канувших в небытие: «…Местоев Дауд, его сын Ибрагим, окончивший на «отлично» Тимирязевскуюакадемию, крупный бизнесмен Местоев Султан-Гири, красавец, тренер, спортсмен Евлоев Нажмудин, ЛьяновАхмед, единственный сын матери Беков Амир…»
Я слушал и ясно понимал: другого настроя, иных интонаций подобный нарратив не потерпит, ибо нельзя, невозможно сохранить в себе что-то человеческое, неистово раздирая воспоминаниями душу в клочья, опустошая её разъедающим гневом, мыслями о мести.
Сегодня Айна среди тех, кто пришел на всенародный сход на территорию мемориала «Г1оазота кашмаш» в Назрани, чтобы помолиться, попросить Всевышнего упокоить души невинно убиенных. Неизбывная, неутихающая боль для многих семей, чьи родные и близкие были зверски умерщвлены или пропали без вести в той мясорубке, способна на минуту утихнуть лишь обращением к милости Творца. Именно эту мысль подчеркивали те, с кем я общался на траурном митинге. И они не понимают, почему в соседней республике не позволяют проводить мероприятия по поиску без вести пропавших. По словам Айны, для этого, просто, не хватает политической воли.
— Сегодня, даже существует специальное оборудование, которое позволяет обнаруживать останки людей – сокрушается она. – Но, оно бесполезно, если местные власти препятствуют поисковой работе. Необходима, как говорил профессор Преображенский «окончательная, фактическая бумажка – броня», которая пугала бы тех, кто блокирует поиск без вести пропавших.
Напомним, что составлен полный банк данных ДНК, тех кто сгинул в огне «трехдневной войны», как потом окрестили эту бойню некоторые журналисты. Эти данные введены в общий банк данных России, родственникам пропавших розданы генетические паспорта. Так, в 2009 году благодаря генетической экспертизе были установлены имена девятерых человек, которые были захоронены здесь, на кладбище. После идентификации родные перезахоронили их останки. Во время прокладки водопровода в Ангуште несколько лет назад были обнаружены останки одного человека. Останки еще восьмерых людей нашли на Западном кладбище во Владикавказе.
Около четырехсот убитых и почти 200 без вести пропавших, больше 60 тысяч изгнанных из своих, разграбленных затем домов — таков жуткий итог того конфликта, последствия которого по-прежнему не ликвидированы.
Беда людей, наша трагедия в том, что мы практически не учимся на жестоких уроках судьбы. Тогда, 27 лет назад, эта трагедия усугубилась наслоением нескольких фатальных факторов, среди которых особую роль сыграло отсутствие в только что созданном субъекте федерации какого-либо подобия руководства.
Справедливость. Какое ласкающее сердце и слух слово. Но без связки со здравым умом и твердой памятью — справедливость бессильна. Не подвела бы нас эта твердая память.
А. Умаров
